01/12/12
О лишениях.
Когда мне стукнуло восемь лет,
бабушка подарила мне на елку красивую тетрадь в синем сафьянном переплете и
сказала: «Вот тебе альбом, записывай в него все, что тебе покажется умным и
хорошим; и пусть каждый из нас напишет тебе что-нибудь на память»... Вот было
разочарование!.. Мне так хотелось оловянных солдатиков, они даже по ночам мне
снились... И вдруг — альбом. Какая скучища... Но дедушка взял мою сафьянную
тетрадь и написал на первой странице: «Если хочешь счастья, не думай о
лишениях; учись обходиться без лишнего»... Да, хорошо ему было говорить: «не
думай»... А мне было до слез обидно. Но пришлось помириться...
Я тогда и не заметил, как глубоко
меня задел этот постылый жизненный совет, данный мне дедом. Сначала я и слышать
о нем не хотел; это была прямая насмешка надо мною и над моими солдатиками. Но
позднее... И потом еще много спустя... У меня было так много лишений в жизни...
И всегда, когда мне чего-нибудь остро недоставало или когда приходилось терять
что-нибудь любимое, я думал о сафьянной тетради и об изречения деда. Я и сейчас
называю его «правилом счастья» или «законом оловянного солдата». Кажется, тут
замешана и сказка Андерсена: «Стойкий оловянный солдатик»: храбрый был малый —
прошел через огонь и воду, и даже глазом не моргнул...
А теперь этот закон кажется мне
выражением настоящей жизненной мудрости. Жизнь есть борьба, в которой мы должны
побеждать; а победителем становится тот, кто осуществляет благое и
справедливое. Конечно, тут являются искушение и опасности; и каждая опасность
есть в сущности угроза. Если рассмотреть все эти угрозы, то все они
приблизительно одинаковы: они грозят лишениями. Потому, что так называемые
«унижения» суть тоже лишения в вопросах независимости, признания со стороны
других и жизненного успеха; эти лишения бывают, конечно, наиболее тягостными.
Нельзя примириться с утратой истинного достоинства и уважения к себе, но нельзя
принимать к сердцу отсутствие успеха у других, а также поношение и клевету. Мы
должны уметь обходиться без жизненного «успеха», без «почета» и без так
называемой «славы».
И вот, если я буду бояться таких
и им подобных лишений, то мне придется отказаться от главного, предметного
успеха в жизни и от победы в жизненной борьбе. А если и хочу предметной победы,
то я должен пренебрегать лишениями и презирать угрозы. То, что иногда называют
«крепкими нервами», есть не что иное, как мужественное отношение к возможным
или уже начавшимся лишениям. Все, что мне грозит, и притом часто только грозит
и даже не осуществляется, есть своего рода лишение, — лишение в области еды,
питья, одежды, тепла, удобства, имущества, здоровья и т. д. И вот человек,
поставивший себе серьезную жизненную задачу, имеющий великую цель и желающий
предметного успеха и победы, должен не бояться лишений; мужество перед
лишениями и угрозами есть уже половина победы, или как бы выдержанный «экзамен
на победу». Тот, кто трепещет за свои удобства и наслаждения, за свое имущество
и «спокойствие», тот показывает врагу свое слабое место, он подставляет ему
«ахиллесову пяту» и будет скоро ранен в нее: он будет ущемлен, обессилен,
связан и порабощен. Ему предстоит жизненный провал...
Всю жизнь нам грозят лишения. Всю
жизнь нас беспокоят мысли и заботы о возможных «потерях», «убытках», унижениях
и бедности. Но именно в этом и состоит школа жизни: в этом — подготовка к
успеху, закал для победы. То, чего требует от нас эта школа, — есть духовное
преодоление угроз и лишений. Способность легко переносить заботы и легко
обходиться без того, чего не хватает, входит в искусство жизни. Никакие убытки,
потери, лишения не должны выводить нас из душевного равновесия. «Не хватает?» —
«Пускай себе не хватает. Я обойдусь»... Нельзя терять священное и существенное
в жизни: нельзя отказываться от главного, за которое мы ведем борьбу. Но все
несущественное, повседневное, все мелочи жизни — не должны нас ослеплять,
связывать, обессиливать и порабощать...
Искусство сносить лишения требует
от человека двух условий.
Во-первых, у него должна быть в
жизни некая высшая, всё определяющая ценность, которую он действительно больше
всего любит и которая на самом деле заслуживает этой любви. Это и есть то, чем
он живет и за что он борется; то, что освещает его жизнь и направляет его
творческую силу; то, перед чем все остальное бледнеет и отходит на задний
план... Это есть священное и освящающее солнце любви, перед лицом которого
лишения не тягостны и угрозы не страшны... Именно таков путь всех героев, всех
верующих, исповедников и мучеников...
И во-вторых, человеку нужна
способность сосредоточивать свое внимание, свою любовь, свою волю и свое
воображение — не на том, чего не хватает, чего он «лишен», но на том, что ему
дано. Кто постоянно думает о недостающем, тот будет всегда голоден, завистлив и
заряжен ненавистью. Вечная мысль об убытках может свести человека с ума или
уложить в гроб [Срв. рассказ Чехова «Скрипка Ротшильда»]; вечный трепет перед
возможными лишениями унижает его и готовит его к рабству. И наоборот: тот, кто
умеет с любовью вчуствоваться и вживаться в дарованное ему, тот будет находить в
каждой жизненной мелочи новую глубину и красоту жизни, как бы новую дверь,
ведущую в духовные просторы; или — вход в сокровенный Божий сад; или —
колодезь, щедро льющий ему из глубины бытия родниковую воду. Такому человеку
довольно простого цветка, чтобы коснуться божественного миротворения и
изумленно преклониться перед ним; ему, как Спинозе, достаточно наблюдения за
простым пауком, чтобы постигнуть строй природы в его закономерности; ему нужен
простой луч солнца, как Диогену, чтобы испытать очевидность и углубиться в ее
переживание. Когда-то ученики спросили Антония Великого, как это он видит
Господа Бога? Он ответил им приблизительно так: «Ранним утром, когда я выхожу
из моей землянки в пустыню, я вижу, как солнце встает, слышу, как птички поют,
тихий ветерок обдувает мне лицо — и сердца мое видит Господа и поет от
радости...»
Каким богатством владеет бедняк,
если он умеет быть богатым...
Это значит еще, что лишения
призывают нас к сосредоточенному созерцанию мира, так, как если бы некий
сокровенный голос говорил нам: «В том, что тебе уже дано, сокрыто истинное
богатство; проникни в него, овладей им и обходись без всего остального, что
тебе не дано, ибо оно тебе не нужно...» Во всех вещах мира есть измерение
глубины. И в этой глубине есть потаенная дверь к мудрости и блаженству. Как
часто за «богатством» скрывается сущая скудость, жалкое убожество; а бедность
может оказаться сущим богатством, если человек духовно овладел своим скудным
состоянием...
Поэтому нехорошо человеку
обходиться без лишений: они нужны ему, они могут привести ему истинное
богатство, которого он иначе не постигнет. Лишения выковывают характер,
по-суворовски воспитывают человека к победе, учат его самоуглублению и обещают
ему открыть доступ к мудрости.
И я не ропщу на лишения и утраты,
постигшие меня в жизни. Но о моей синей сафьяновой тетради, научившей меня
когда-то «закону оловянного солдатика», я вспоминаю с благодарностью: она
отняла у меня когда-то желанную игрушку, но открыла мне доступ к истинному
богатству. И ее — я не хотел бы лишиться в жизни...
Марина Цветаева
02/12/12
О терпении.
У каждого из нас бывает иногда
чувство, что его силы приходят к концу, что он «больше не может»: «жизнь так
тягостна, так унизительна и ужасна, что переносить ее дальше нельзя»... Но
время идет, оно приносит нам новые тягости и новые опасности, — и мы выносим
их, мы справляемся с ними, не примиряясь, и сами не знаем потом, как мы могли
пережить и перенести все это. Иллюзия «невозможности» рассеивается при
приближении к событиям, душа черпает откуда-то новые силы, и мы живем дальше,
от времени до времени снова впадая в ту же иллюзию. Это понятно: наш взор
близорук и поле нашего зрения невелико: мы сами не обозреваем тех сил, которые
нам даны, и недооцениваем их. Мы не знаем, что мы гораздо сильнее, чем это нам
кажется; что у нас есть дивный источник, которого мы не бережем; дивная
способность, которую мы не укрепляем; великая сила личной и национальной жизни,
без которой не возникла бы и не удержалась бы никакая культура... Я разумею —
духовное терпение.
Что сталось бы с нами, людьми,
если бы не духовное терпение? Как справились бы мы с нашей жизнью и с нашими
страданиями? Стоит только окинуть взглядом историю России за тысячу лет, и сам
собою встает вопрос: как мог русский народ справиться с этими несчастиями, с
этими лишениями, опасностями, болезнями, с этими испытаниями, войнами и
уничтожениями? Сколь велика была его выносливость, его упорство, его верность и
преданность — его великое искусство не падать духом, стоять до конца, строить
на развалинах и возрождаться из пепла... И если мы, поздние потомки великих
русских «стоятелей» и «терпеливцев», утратили это искусство, то мы должны найти
его вновь и восстановить его в себе, иначе ни России, ни русской культуре
больше не бывать...
Все время, пока длится жизнь, она
несет нам свое «да» и свое «нет» — силу и бессилие, здоровье и болезнь, успех и
неуспех, радость и горе, наслаждение и отвращение. И вот мы должны как можно
раньше научиться спокойно принимать «отказы» жизни, бодро смотреть в глаза
надвигающемуся «нет» и приветливо встречать неприветливую «изнанку» земного
бытия. Пусть приближается низина жизни, пусть грозит нежеланное, неудобное,
отвратительное или страшное; мы не должны помышлять о бегстве или проклинать
свою судьбу; напротив, надо думать о том, как одолеть беду и как победить
врага.
Сначала это бывает и трудно и
страшно, особенно в детстве. Как тяжела ребенку первая утрата... Как томительны
первые лишения... И первая боль нам кажется «незаслуженной», и первое наказание
— чрезмерно суровым... Как легко детской душе заболеть завистью, ненавистью,
ожесточением или чувством собственного ничтожества... Но все эти жизненные
ущербы необходимы и полезны для воспитания характера. Нам надо научиться
выносить их, не сдаваясь, и привыкнуть к этому. Нам надо одолеть в себе
малодушие и не предаваться растерянности. Надо воспитать в себе жизненного
стратега: спокойно предвидеть наступление «неприятеля» и твердо встречать его —
с уверенностью в собственной победе, ибо победа без этой уверенности
невозможна. Искусство духовной победы состоит в том, чтобы извлекать из борьбы
с лишениями, опасностями и испытаниями все новую и новую силу духа. Испытание
посылается нам именно для творческого преодоления, для очищения, для
углубления, закаления и укрепления. И если счастье может избаловать и изнежить
человека так, что он станет слабее самого себя, то несчастье является школой
терпения и научает человека быть сильнее себя самого.
Итак, человеку необходима прежде
всего способность переносить лишения и неприятности, идти навстречу всякой
неудовлетворенности и безрадостности и мужественно встречать страдание «с
поднятым забралом». Это нелегко, этому надо учиться и научиться. Это удается
далеко не каждому и не всегда. Человеку естественно томиться в безрадостной
жизни; а бывает так, что его окружает непроглядная тьма, без всякой перспективы
и без малейшей искры надежды. Тогда конь нашего инстинкта может подняться на
дыбы и обнаружить неукротимое упрямство. Ибо человеку свойственно искать утех и
развлечений; его тянет к чувственному наслаждению, к сильным и острым
ощущениям; он «сластолюбив» от природы и сам не замечает, как вожделения и
страсти овладевают его душою. С этим восстанием естественного сластолюбия надо
уметь справляться. Дело не в том, чтобы искоренить его о себе, — утеха нужна
всякой твари, человеку нельзя прожить без радости. Дело в том, чтобы утехи
нашей жизни не зависели от внешних обстоятельств — чтобы радость наша имела
внутренние источники, чтобы мы умели видеть свет и там, где, по-видимому,
непроглядная тьма. Бунт чувственного естества должен быть преодолен, иначе
человеку грозит разложение личности. Он может быть отчасти укрощен силою воли;
отчасти утешен новыми, иными радостями; он может быть подвергнут молитвенному
заклинанию; во всяком случае — утихомирен.
Жизнь человеческая покоится
вообще на управлении самим собою и на самовоспитании; искусство жить есть
искусство воспитывать себя самого к Божественному. Чем страшнее, чем
безрадостнее жизнь, тем важнее находить совершенное в мире и бескорыстно
наслаждаться им. Во всякой траве есть цветы, во всяком облаке есть красота, во
всяком человеке есть своя глубина; о вечной тайне молчит природа, об
отрешенности и бесконечности говорит звездное небо. Отвлечение, утешение с
радостью ждут нас повсюду, нужно только умение воспринимать их и предаваться
им. Иногда достаточно просто поднять глаза к небу или взглянуть на вдохновенно
писанную икону. И нет такого безрадостного тупика в жизни, которого нельзя было
бы проломить молитвою, терпением или юмором.
Иногда с человеком надо
обходиться, как с ребенком. Если, например, ребенку надоедает списывать с
книги, то надо подарить ему красивую тетрадь для собирания чудесных
стихотворений — и радость дела рассеет скуку упражнения. Если ребенку кажется
томительным повторять пройденное и вечно начинать сначала, надо научить его
пускать мыльные пузыри: пусть радуется на мимолетную и обреченную красоту
мгновения, пусть добьется мастерства в этой невинной игре и поймет значение
усилия и упражнения для творчества... Надо упражняться в терпении, надо ввести
в жизнь состязание в терпеливости; надо научиться терпеть легко. И пусть каждый
из ваших детей испытает все радости и разочарования, всю гордость и чувство
власти, которые дает нам школа терпения.
И что бы ни пришлось человеку
переносить — грохот машины или головную боль, голод или страх, одиночество или
тоску, — он не должен пугаться спозаранку, ибо застращенная душа теряет власть
над собою. Страх возникает от воображения опасности или гибели; а храбрость
есть власть над своей фантазией. Не надо предвосхищать возможное зло и
осуществлять его в воображении; кто это делает, тот заранее готовит в своей
жизни место для него, помогает ему и обессиливает себя. Он заранее застращивает
и разочаровывает свое терпение и становится его предателем.
Терпение есть своего рода доверие
к себе и к своим силам. Оно есть душевная неустрашимость, спокойствие,
равновесие, присутствие духа. Оно есть способность достойно и спокойно
предвидеть возможное зло жизни и, не преувеличивая его, крепить свою
собственную силу: «пусть наступит неизбежное, я готов считаться и бороться с
ним, и выдержки у меня хватит»... Мы не должны бояться за свое терпение и
пугать его этим, а малодушное словечко «я не выдержу» — совсем не должно
появляться в нашей душе. Терпение требует от нас доверия к себе и усиливается
тогда вдвое и втрое...
А если час пришел, если испытание
началось и терпение впряглось своею силою, тогда важнее всего не сомневаться в
нем и в его выдержке. Лучше всего не думать вовсе — ни о том, что терпишь, ни о
своем терпении; если же думаешь о своем терпении, то думай с полным доверием к
его неисчерпаемости. Стоит сказать себе: «ах, я так страдаю» или «я не могу
больше», — и сейчас же наступает ухудшение. Стоит только сосредоточится на
своем страдании, и оно тотчас же начинает расти и пухнуть, оно превращается в
целое событие и заслоняет все горизонты духа. Кто начинает внимательно
рассматривать свое терпение, тот пресекает его непосредственную и незаметную
работу: он наблюдает за ним, подвергает его сомнению и обессиливает его этим. А
как только терпение прекращается, так уже обнаруживается нетерпеливость:
нежелание нести, бороться и страдать; отказ: протест, бессилие и отчаяние. А
когда душу охватывает отчаяние, тогда человек готов на все и способен на все —
от мелкого, унизительного компромисса до последней низости: дело его кончено и
сам он погиб...
И что же тогда? Как быть и что
делать? Тогда лучше дать отчаянию свободно излиться в слезах, рыданиях и
жалобах; надо высказаться перед кем-нибудь, открыть свое сердце верному
другу... Или еще лучше: надо излить свое отчаяние, свое бессилие, а может быть,
и свое унижение в словах предельной искренности перед Отцом, ведающим все
сокровенное, и просить у Него силы от Его Силы и утешения от Утешителя... Тогда
поток отчаяния иссякнет, душа очистится, страдание осмыслится, и душа
почувствует благодатную готовность терпеть до конца и до победы.
Но лучше не доводить себя до
таких падений и срывов. Надо укреплять свое терпение, чтобы оно не истощалось.
Для этого у человека есть два способа, два пути: юмор — в обращении к себе, и
молитва — в обращении к Богу.
Юмор есть улыбка земной мудрости
при виде стенающей твари. Земная мудрость меряет тварную жизнь мерою духа и
видит ее ничтожество, ее претензию, ее слепоту, ее комизм. Эта улыбка должна
родиться из самого страдания, она должна проснуться в тварном самосознании — и
тогда она даст истинное облегчение. Тогда и само терпение улыбнется вместе с
духом и с тварью и вся душа человека объединится и укрепится для победы.
Молитва имеет способность увести
человека из страдания, возвести его к Тому, Кто послал ему испытание и призвал
его к терпению. Тогда терпение участвует в молитве; оно восходит к своему
духовному первоисточнику и постигает свой высший смысл. Нигде нет столько
благостного терпения, как у Бога, терпящего нас всех и наши заблуждения; и
нигде нет такого сострадания к нашему страданию, как там, в небесах. Мир
человеческий не одинок в своем страдании, ибо Бог страдает с ним и о нем. И
потому когда наше терпение заканчивает свою молитву, то оно чувствует себя как
напившимся из божественного источника. Тогда оно постигает свою истинную силу и
знает, что ему предстоит победа.
Так открывается нам смысл
страдания и терпения. Мы должны не только принять и вынести посланное нам
страдание, но и преодолеть его, т.е. добиться того, чтобы наш дух перестал
зависеть от него; мало того, мы должны научиться мудрости у нашего страдания —
мудрости естественной и мудрости духовной, оно должно пробудить в нас новые
источники жизни и любви; оно должно осветить нам по-новому смысл жизни.
Терпение совсем не есть
«пассивная слабость» или «тупая покорность», как думают иные люди, напротив —
оно есть напряженная активность духа. И чем больше оно прикрепляется к смыслу
побеждаемого страдания, тем сильнее становится его творческая активность, тем
вернее наступает его победа. Терпение есть не только искусство ждать и
страдать, оно есть, кроме того, вера в победу и путь к победе; более того — оно
есть сама победа, одоление слабости, лишения и страдания, победа над
длительностью, над сроками, над временем: победа человека над своего тварностью
и над всякими «жизненными обстоятельствами». Терпение есть поистине «лестница
совершенства»...
И кто присмотрится к человеческой
истории — сколь велики были страдания людей и что из этого выходило, — тот
познает и признает великую творческую силу терпения. От него зависит
выносливость всякого труда и творчества; оно ведет через все пропасти искушения
и страдания; оно есть орудие и сила самого Совершенства, начавшего борьбу за
свое осуществление в жизни; и потому оно составляет живую основу всего
мироздания и всяческой культуры... Отнимите у человека терпение, и все
распадется в ничтожество: верность, скромность и смирение; любовь, сострадание
и прощение; труд, мужество и работа исследователя...
Терпеливо делает гусеница свое
дело — и превращается в бабочку с дивными крыльями. И у человека вырастут еще
прекраснейшие крылья, если он будет жить и творить с истинным терпением. Ибо
почерпая свою силу из сверхчеловеческого источника, он сумеет нести нечеловеческие
бремена и создавать на земле великое и чудесное.
03/12/12
Жорж Сименон
Комментариев нет:
Отправить комментарий